Автор: Анна Шведова
— Да, я бы хотела фунт мяса, скажем, с… левого бока. Нет, может с правого?
Женщина в юбке-карандаше и модной шляпке с деловитым видом повернулась к своему мужу:
— Дорогой, как ты считаешь? С левого или с правого?
— Что?.. – сонно спросил ее благоверный, глядя только проснувшимися глазами, будто спал посреди площади.
Жена смерила его взглядом, безнадежно махнула рукой и добавила:
— Да, фунт мяса с левого бока. Полтора фунта, если наберется…
— Вообще-то, я еще жив. – прошептали запекшиеся губы скорее с иронией, чем со злобой.
Мужчина тридцати лет сидел в окровавленной тоге, со связанными руками, и тупо смотрел перед собой.
— Отец, я не могу больше. Да минует меня чаша сия.
— Не минует, ты же знаешь. Зачем ты опять полез к людям?
— Я верю в людей.
— По вере вашей и дано вам будет. Оглянись, сын. Ну что?
Мужчина не спорил. Да и оглядываться не было необходимости. Как человек, который годы не видел старого друга, он пустился в монолог.
— Представляешь, я недавно исцелил больного. Прикосновением руки заставил снова биться сердце. В итоге, родственники подали на меня в суд. Сказали, что нельзя лечить без лицензии, да и регистрации в городе у меня никакой не было. Я кричал в суде, что излечил, спас, что человек – жив. На том истцы и проговорились об истинной причине – лучше б сдох родственничек, им бы тогда наследство.
Отец только усмехнуся.
— А в другой раз… Делал из воды вино, вода в какой-то момент закончилась. Пьяные требовали добавки, а из чего? В итоге, начали бить. Насилу убежал.
— А в этот раз что? Не убежал?
— Не успел…
— Милый, надо было больше тренироваться! Делай добро и убегай. Они не ведают, что творят, но ты-то почему не научился понимать? И что сейчас ты от меня хочешь? Парацетамол?
— Да какой там парацетамол… Знаешь, хотелось просто поговорить.
Глаза отца налились жалостью. Они долго сидели молча.
Старший провел рукой по толпе и добавил:
— Ты знаешь, это все-таки какое-то когнитивное искажение. Нужно с этим разобраться. Вот посмотри еще раз.
Старик указал пальцем на дерущуюся толпу. Впередистоящий ребенок упал и несколько человек прошли по нему, буквально втаптывая его в асфальт. Один мужчина выбил другому глаз, пока пытался вырвать у него из рук свиной окорок.
— Ну?.. – переспросил отец – Ты видишь? У них все нормально, всем все нравится.
— Но они страдают…
— С этим никто не спорит. Вопрос в другом: делают ли они с этим что-нибудь?
— Нет…
— Вот именно. Их все устраивает. Ты спасаешь пчел от меда.
Они смотрели на раздирающую саму себя толпу, которая хотела забрать вкусное себе. А может быть, она и сама не знала, чего хочет, и вопросы самопознания интересовали ее меньше всего.
Под ногами людей хлюпала грязь, перемешанная с кровью.
— Сына, я понимаю, что тебе не нравится, но это…, нечто вроде местного колорита. Они так живут и им нормально, понимаешь?
Мужчина молчал. Его лицо от мрачного постепенно становилось безразличным.
— Да. Просто я не могу так.
— Так тебя никто и не заставляет. Практически все проблемы преодолеваются с помощью собственной силы. Но и отдать за нее, как правило, приходится все.
— Да, отец. Надеюсь, что в этот раз я понял. Оставь меня, мне пора.
Следы старика растворялись вверх по небесной лестнице.
Мужчина устроился поудобнее, сел ровно. За закрытыми веками закатились глаза. Он уже ничего не видел. Не слышал, как его разрывала толпа. Как за нитки от тоги ломались чужие носы, хрустели позвонки, чьи-то судьбы…
Этого уже не было.
Ему было легко.
«Гаутама опять будет смеяться надо мной» – мелькнула последняя мысль.
Тело было расчленено и растаскано на сувениры, после чего перепродано многократно с экспоненциальным ростом цены. Это происходило у всех на глазах, и только одного не увидел никто.
Маленькая девочка в слезах бежала от Голгофы, пряча под платьем окровавленную книгу и терновый венок.